Один день из жизни собаки
Хозяина Жучка нашла в очереди таких же бомжей около ларька, где принимали пустые бутылки. Хозяин был уже пьян.
– О! – удивился он. – Жучка?! Нет, не Жучка! Или… Ты это?
Жучка ластилась к нему, прыгала, виляла хвостом.
Наконец, хозяин узнал свою, теперь подстриженную и расчесанную собаку.
– Ты как это? Убежала, что ли? Я тебя этой… Пашке продал. Пошла вон! – и больно пнул.
Бомжи, стоящие в очереди, с ленивым интересом прислушивались.
– Ты теперь не моя, – подытожил Кущ.
Жучке в голосе хозяина послышалось сожаление и она, считая, что это относиться к ней, поднялась на задние лапы, передние поставила на грязную штанину Куща и заглянула снизу в его глаза.
Кущ вздохнул и пробормотал, будто оправдываясь:
– Хотя она, эта Пашка – сука, стакан еще мне должна. Не заплатила за собаку полностью. Правду я говорю! – он искал поддержку у стоящих в очереди бомжей, но те прятали шеи в воротники одежек и никак не реагировали. – Правду я говорю! – утвердился Кущ в своем мнении и хрипло засмеялся. – Как это… Постой! Как же… Если товар… Если товар не оплачен полностью, он принадлежит покупателю только на ту часть, что оплачена… Ха?ха! – хрипло засмеялся он, довольный, что вспомнил что?то из институтских учебников. – Слыхала, Жучка, на половину ты моя!
Хорошее настроение еще держалось, и Кущ, вытащив из пакета куриную ножку, бросил собаке:
– Грызи, моя половина!
Жучка поспешила воспользоваться разрешением. Она хорошо знала людей и прочувствовала на своей шкуре, как быстро доброту свою они меняют на злобу и ярость. Не успела она проглотить подарок хозяина, как в очереди бомжей послышался шум, потом вскрик – кто?то кого?то ударил. Началась потасовка. Мгновенно очередь разбилась на два лагеря. Загремели бутылки, загомонили хриплые голоса… Жучка бегала вокруг дерущихся, громко лаяла, кусала кого?то за ноги, пытаясь прорваться к хозяину.
– Ларек закрываю! – послышался категоричный голос приемщика посуды.
Драка мгновенно прекратилась, бомжи выстроились согласно занятой очереди. Бомж Кущ выбрался из толпы, вытирая рукавом разбитый нос. Собака кинулась к нему.
– Пошла?а! – прогундосил Кущ. – Пошто не защищала хощяина?
– Шавку твою нужно пришить, – раздался голос из очереди.
– Во! За лапы, да об угол ларька, – поддержал второй голос.
– Попробуй! – воинственно выпятил грудь Кущ. – А за что?
– За ноги кусает, – чуть не хором пожаловались бомжи.
– Не будете на хозяина нападать, – ухмыльнулся довольный Кущ.
– Нечего тут с собаками по очередям… – возмутился худой бомж со свежей царапиной на щеке.
Кущ, показывая на царапину, спросил:
– Жучка так высоко достала или ты слишком низко наклонился?
Бомжи усмехнулись, атмосфера в очереди потеплела. Кущ полез в пакет, достал еще кусок курицы. Посмотрел на него, откусил, остальное бросил собаке. Жучка поняла, что поступила правильно, коли угодила хозяину, и была счастлива.
Сдав бутылки, хозяин и худой бомж со свежей царапиной, купили водки, и пошли в подвал. Жучка бежала следом. Люди уселись в подвале на перевернутых ящиках, стали пить водку и играть в карты. Собака лежала у ног хозяина и дремала. Ей было хорошо, просто замечательно – сыта и рядом с хозяином.
Но вскоре хозяин стал повышать голос, нервничать и собака проснулась. Если бы она понимала в картах, то узнала бы, что хозяин проигрывает, причем, проигрывает по крупному. Вот он снял лохмотья, служащие ему одеждой и бросил под ноги худому.
– Бери! И сдавай!
– Тряпки твои мне не нужны, – худой закурил и долго кашлял. Кашлял надсадно, задыхаясь. На губах появилась кровь.
– Чего это у тебя? – удивился хозяин.
– Туберкулез, – худой перевел дух.
– Ну, сдавай, – попросил униженно хозяин. – Сдай разок в долг. Больше у меня ничего нет.
Худой посидел минуту, безвольно опустив руки, потом сказал:
– Ставь своего Кабыздоха на кон.
– Ты чего?! – удивился хозяин. – На кой хрен тебе моя собака?
– Съем, – на полном серьезе ответил худой и опять закашлял.
– А ведь верно, – почему?то обрадовался хозяин. – Слышал я, что жирной собачатиной вылечиваются от туберкулеза.
Он подозвал собаку, посадил на колени, пощупал ребра, погладил. От такой ласки собака радостно взвизгнула и лизнула его в лицо.
– Пошла?а! – хозяин столкнул ее с колен. – Жирная! И чистая. Ее кто?то даже расчесал… Пашка, наверное.
– Вот и ставь на кон. Засчитаем за пятьдесят рэ, – сказал худой, тасуя карты.
– Что ты, что ты! – воскликнул хозяин. – Даже разговору быть не может. Она же мне родная. Единственная память от той, прошлой жизни. Да такая жирная…
– Кончай базар! – раздраженно поморщился худой бомж. – Засчитываем за сотню – и все, ни копейки больше. Сдавать?
– Сдавай! – согласился хозяин.
Собака, уловив в голосах людей мирные мотивы, опять задремала. Проснулась от возгласа хозяина:
– От падла, не везет!
Собака подняла голову, села.
– Все, больше не играю, – худой поднялся с ящика. – Давай собаку.
– Имей в виду, она от всех убегает, – честно признался хозяин.
– Не успеет убежать, – худой подхватил Жучку под живот, достал из кармана веревку, и больно затянул петлю на собачьей шее.
Собака тоненько взвизгнула.
– Потерпи, недолго осталось мучиться, – успокоил ее худой бомж и пошел к выходу из подвала.
Собака выворачивала голову, чтобы видеть хозяина, но тот уже улегся на свое ложе.
Худой шел быстро. Он дважды останавливался и долго кашлял. Все тело его содрогалось, ноги подгибались и, если бы не веревочная петля на шее, собака давно бы убежала от него. Наконец, бомж залез в подвал жилого дома, прошел в дальний угол. Придерживая собаку одной рукой, чиркнул зажигалкой и зажег свечу. Подождал, пока она разгорится, и сильно дернул за веревку, затягивая петлю. Собака захрипела и забилась в конвульсиях, потом стихла и вытянулась.
– Вот и хорошо?о?о, – пропел худой бомж. – Вот и славненько?о?о! Сейчас я ножичек найду?у, кровь спущу?у, шкуру обдеру?у, сухих щепочек положу?у, костерок разожгу?у, воду в котелке вскипячу?у…
Он положил неподвижное тело собаки на пустой картонный ящик. Большая тень его моталась по потолку подвала и стене. В унисон ей дрожал и изгибался язычок пламени свечи.
Под тяжестью собаки, картон ящика прогнулся, и собака соскользнула на землю, ударившись о закоптелые кирпичи, служащие бомжу очагом. Этот удар и привел в чувство собаку. Она поднялась на дрожащих лапах, тряхнула головой, ослабляя веревочную петлю, и глубоко задышала. Слюна густо потекла из пасти…
Собака встряхнулась и, шатаясь из стороны в сторону, побрела прочь.
К своему подвалу собака добралась поздним вечером. Определила местонахождение хозяина по пьяному храпу, осторожно, чтобы не потревожить его и не вызвать гнев, улеглась у него под боком и глубоко вздохнула.
Дома она! Господи, как хорошо!
Владимир Свинцов
Волк, собака и кот
Жил себе мужик, и была у него собака. Пока была собака молодая, стерегла она хозяина, а как состарилась, то прогнал хозяин ее со двора. Бродила она по степи, ловила мышей, что попадалось, то и ела. Раз ночью повстречал собаку волк и говорит: - Ты куда, собака, идешь? - Да вот пока была я молодая, хозяин меня любил, ведь я
Серко
Жил себе у одного крестьянина пес Серко, да больно состарился. Видит хозяин, что толку от него не будет, да и погнал со двора. Бродит Серко по полю. Подходит к нему волк, спрашивает: - Ты чего тут ходишь? Отвечает Серко: - Что ж, братец, прогнал меня хозяин, вот я тут. и брожу. - Хочешь, – говорит ему волк, – я сделаю так, что
Разговоры с прохожими
Охранник при церкви: - Я тут видел Ваша сестра, гуляла с собакой. Она с хвостиком и повыше Вас. - Какая сестра? У меня нет сестры. Охранник: - Собака точно эта была. И тут до меня доходит, кто это был. Прихожу домой и говорю мужу: - Здорово, сестра! Муж вертит пальцем у виска: - У тебя все дома? - У меня дома все, даже ты сестра.
Чья это собака?
Мы сидели в станционном скверике на скамейке под акациями. Откуда ни возьмись, прибежала маленькая собака и стала скакать перед нами. — Какая прелесть! — сказала мама. Папа посмотрел сверху, из-за края газеты, которую он читал, и прибавил: — Такие собачки всегда бывают на станциях во время пересадки. — А как её зовут? — спросил
Кусака
I Она никому не принадлежала; у нее не было собственного имени, и никто не мог бы сказать, где находилась она во всю долгую морозную зиму и чем кормилась. От теплых изб ее отгоняли дворовые собаки, такие же голодные, как и она, но гордые и сильные своею принадлежностью к дому; когда, гонимая голодом или инстинктивною потребностью