Забытое дело Победы. Метрика блокадного щенка

Забытое дело Победы. Метрика блокадного щенка

Сокращенная версия статьи с редакционной правкой была опубликована в газете "Секретные Материалы"
Елена Типикина
размещено с личного разрешения автора


Праздничное
21 июня 2014 года исполнился ровно год со дня открытия памятника «фронтовой собаке» в Центральном музее Великой отечественной войны на Поклонной горе.
21 июня ? праздник собаководов, состоящих на государевой службе: в официальном календаре профессиональных праздников 21 июня числится Днем кинолога МВД. Все остальные кинологи: кинологи-таможенники, кинологи ФСБ и ФСО, кинологи ФСИН, МЧС, а также вневедомственные кинологи пусть и остались без своего профессионального кинологического Дня, но с радостью поддерживают этот эмвэдэшный профессиональный праздник, единственный в году, когда можно и даже нужно посвящать похвальное слово Служебной Собаке.
Председатель Российского военно-исторического общества, инициатор установления монумента, министр культуры РФ Владимир Мединский, торжественно открыл памятник «Фронтовой собаке» и произнес эмоциональную речь о беззаветной любви меньших братьев к хозяевам и о столь же беззаветной любви людей к меньшим братьям.


Повседневное
Речь Председателя на открытии монумента изобиловала несуразностями и в целом, была бессодержательна. Владимир Мединский говорил о «любви», дивился «символизму», но ни слова не сказал по существу дела: Вы знаете, за каждый подбитый танк платились деньги нашим артиллеристам и танкистам – премиальные – в годы войны. Соответственно, в системе социалистического хозяйства каждый рубль учитывался. Поэтому шел точный учет каждого танка, подбитого собакой. 300 танков – это две немецких танковых дивизии, это больше, чем уничтожили некоторые европейские армии в кровопролитных боях с немецко-фашистскими захватчиками. А мы должны подумать о том, сколько наших жизней спасли наши четвероногие
друзья. Ведь они это делали не за награды, не за медали, не за деньги. Они делали это из любви к своим хозяевам. Ни секунды не думая, бросались под танк. Так же, как наши деды и прадеды, отдавали свои жизни за родину.
Наверное, есть в этом какой-то удивительный символизм!

Ни слова о достоверной истории военного собаководства в истории минувшей Отечественной войны в этой речи не прозвучало.
В высшей степени странно было услышать от человека, позиционирующего себя как военного историка,что собаки-истребители бросались под танки «из любви». Служебная собака ? это все же не Анна Каренина, чтобы совершать самоубийственный поступок по неукротимому велению одной лишь «любви».
Стоило бы по такому торжественному случаю вспомнить и мастерство военных дрессировщиков, почтить их память. Совсем уж вдогонку дерзну напомнить господину председателю общества военных историков и о таком факте: Общевойсковой приказ No 0387 «о денежном вознаграждении за боевую работу по уничтожению танков противника бойцами и командирами противотанковых подразделений» появился на свет лишь 24 июня 1943 года, когда необходимость использования собак ?
истребителей танков уже по большей части отпала. Подавляющее большинство танков и прочей бронетехники, достоверно подорванных собаками (их существенно меньше, чем «более трехсот»), приходится на первые месяцы героической обороны Москвы и Сталинграда, в условиях катастрофической нехватки противотанкового оружия.
Семьдесят лет кряду стареющие и слабеющие фронтовые ветераны- собаководы обивали пороги госучреждений с одной только просьбой: «увековечьте же нашу служебную собаку как отдельный род вооружений минувшей войны, как оружие Победы!» Казалось бы, просили не о многом, лишь о честно заслуженном праве служебной собаки быть названной тем, что она есть. А именно успешным родом отечественного вооружения и табельным оружием бойца: кинолога-санитара, кинолога-связиста, охранника, разведчика, сапера, диверсанта. У военной собаки много профессий.
Но нет... В главном тематическом музее страны, чья задача ? точная историческая атрибуция всех родов, видов и моделей отечественных вооружений, использовавшихся в Великой отечественной, военную собаку в итоге увековечили, но как некую ... условно «фронтовую». Собака на монументе - характерный представитель новой породы, стандарт которой утвержден в 2010 году.
До 2010 года породы «длинношерстная немецкая овчарка» не существовало вовсе. Воспроизводство и мобилизация в армию длинношерстных немецких овчарок, изредка рождавшихся от обычных родителей, в довоенную и военную пору запрещались положением о племенной работе с разъяснением по народному комиссариату внутренних дел (НКВД), курировавшему государственное племенное и служебное собаководство. С такой длинной и чрезмерно пушистой шерстью, сбивающейся в колтуны и промокающей насквозь, недолго бы такая длинношерстная собака оставалась работоспособной в залитых дождями окопах, в глубоком снегу или увязая в непролазной грязи на боевом задании.
Скульптор, взявшийся за спешное исполнение порученного ему заказа, предпочел использовать в качестве модели собаку своих друзей (о чем он нам и поведал без тени смущения в интервью газете «Вечерняя Москва»), а не увековечить
исторически достоверную собаку самой многочисленной и самой заслуженной породы «немецкая овчарка». Детальное знакомство с новым памятником расстроило еще больше...
Собака эта «фронтовая», лежащая зачем-то на цепочке траков разорванной гусеницы (намек на уничтоженные вражеские танки или на брошенные при отступлении трактора?) не опознается как военная служебная собака времен ВОВ ни по одному из имеющихся на ней атрибутов, например, амуниции. На собаке надет якобы санитарный вьюк с крестом, но советская военно-санитарная сумка той поры имела другие размер и форму. Кроме того, военно-санитарная собака имела прикрепленный к ошейнику бринзель, специальное приспособление, с помощью которого она показывала своему проводнику-санитару, что обнаружила раненого. Собака-связной несла на ошейнике портдепешник, специальную несгораемую колбу для срочной доставки донесений и приказов.
Собака-Истребитель Танков несла массивный вьюк с несколькими килограммами взрывчатки и рычагом-взрывателем, собака ездово-санитарной или ездовой службы была запряжена в сани или колесную нарту. Собаки миноразыскной службы, как и
караульные, конвойные, разведывательные и многие другие служебные собаки, были и вовсе неотличимы одна от другой. Брезентовый ошейник и поводок ? их повседневная амуниция, как простой, не имеющий знаков различий солдатский
ремень на неизвестном солдате, погибшем на безымянной высоте.
Бронзовая табличка на подножии монумента огорчила с первой строки: «Вывезено с поля боя около семисот тысяч раненых». Около... Заказчики и создатели мемориала не потрудились подумать даже о том, какой предлог был бы уместен
рядом с ужасающим числом человеческих увечий: ведь собачьими упряжками вывозили особо «тяжелых», неспособных передвигаться самостоятельно...
И самое важное: эта табличка умалчивает о важнейшем предназначении псов войны, о собаках инженерно-саперной миноразыскной службы. Об их боевых достижениях, поистине спасительных для сотен тысяч людей, в табличке нет ни
слова. Даже при самом приблизительном, небрежном подсчете почти четыре миллиона мин, неразорвавшихся снарядов, фугасов и взрывоопасных предметов обнаружили собачьи носы во время ведения боевых действий и в послевоенное
время. Но инженерно-саперное дело Победы оказалось пренебрежительно забыто и ни полусловом не упомянуто в мемориальной табличке нового памятника, помещенного в главном музее воинской славы.
Искренне жаль.
Правила новопровозглашенного стандарта оценки исторических событий лаконично сформулированы министром культуры Владимиром Мединским в его интервью телеканалу Рен ТВ от 23 июня 2013 года (всего через два дня после открытия монумента ): ? «угол взгляда на историю должен простой». Увы, в таком «простом», пустом и неосвещенном углу бездоказательные заявления и кратковременные эмоции отныне оказываются важнее содержательной достоверности, всегда заключенной в точно атрибутированных и бережно сохраняемых деталях.


Ленинградский Клуб
История документа, о котором будет рассказано ниже, для меня лично началась в 1985 году. Я вступила в Ленинградский клуб служебного собаководства ДОСААФ. Мой первый членский билет собаковода и сейчас хранится в папке с прочими документами. Этот членский билет, утративший силу подтверждать мои права на социальные преимущества перед владельцами декоративных или беспородных собак, сберегается мной как доказательство давности моего увлечения служебным собаководством.
Служебное собаководство Ленинграда в конце восьмидесятых годов еще имело замечательный привкус старинной образованности. Правили собаководством Ленинграда преимущественно немолодые и авторитарные женщины, хотя Начальником Клуба еще на моей памяти был бодрый деятельный полковник Леонид Михайлович Каганович, родной племянник Лазаря Моисеевича Кагановича. Л.М.Кагановичи были внешне похожи друг на друга, как братья-близнецы. Авторитет руководителей пород, зоотехников, тренеров и судей в Клубе был совершенно непререкаем, это следует признать, как и то, что матриархальность, торжествовавшая в служебном собаководстве Ленинграда, была совершенно заслуженной. Клубная атмосфера академичности, вдумчивого и требовательного отношения к собаководству и внимательность к ученикам разительно отличала руководство нашего Ленинградского клуба от многих клубов в других регионах, с которыми я бывала накоротке.
С крушением Советского Союза судьба служебного собаководства оказалась предрешена: государственного собаководства как централизованной отрасли, курируемой государством в режиме планирования, очень быстро не стало.
С приходом мелкорыночной экономики главный собаководческий законодатель, Центральный клуб ДОСААФ был радикально реформирован и распался на тысячи обособленных клубов и клубиков, перешедших преимущественно в частные руки.

Мусор
Оставаясь адептом Клуба служебного собаководства (скорее по привычке, нежели прельстившись символическими клубными преимуществами), я часто навещала наш Клуб на Васильевском острове.
В 2003 году Санкт-Петербургу исполнилось 300 лет, а нашему Клубу исполнилось 75. В иллюстрированном юбилейном альбоме, посвященном истории Клуба, есть мои биографические очерки о великом знатоке собаководческого дела Зое Сергеевне Опаринской (давшей мне в том памятном году последнее в ее жизни интервью) и о Лидии Ивановне Острецовой, мастере-тренере, мастере-дрессировщике, поставившей множество виртуозно-сложных трюков с собаками в популярных кино.
Громкий юбилей ознаменовался дешевым гипрочным ремонтом, в Клубе стало «светленько и чистенько», а солидно обставленный актовый зал с его тяжеловесными гербами и Клубными наградами на бордовых бархатных планшетах преобразовался в приклубный магазинчик с ярусами стеклянных витрин, заставленных зооширпотребом.
Освобождая клубные помещения для ремонта, наемные рабочие вынесли полки и документацию (архивы Клуба, хранящиеся с довоенных времен) в обширную темную и влажную кладовку, где нынче все это вповалку и громоздится, буйно обрастая липкой плесенью и по большей части уже истлело, будучи безвозвратно утрачено для истории.

Жемчужина в навозной куче
По своей давней страсти рыться в любой старинной рухляди, я забралась и в клубную кладовку. Готовя юбилейное издание, навещала Клуб, беспрепятственно запиралась в кладовой, присаживаясь на перевернутое ведро и перебирала ветхие
папки и плесневелые амбарные книги. В кладовке душно пахло (и продолжает пахнуть) тем, что дважды извергалось на складированные бумаги из фановой трубы.
Однажды из надорванного полиэтиленового пакета, брошенного там же, показался край выцветшей фотографии, окантованной картоном.

 
 
В пакете кроме нескольких выцветших фото собак-Чемпионов (видимо, когда то снятых с доски почета) завернутыми в оберточную бумагу лежали и три ошеломивших меня находки. Это были:
– довоенное фото (датированное 1936 годом) Петра Алексеевича Заводчикова, впоследствии командира 34-го отдельного инженерно-саперного батальона Ленинградского фронта, начальника Клуба и автора культовых для любого юного собаковода книг «Девичья команда» и «Взрыва не будет». Фото на обороте подписано им лично.
– ветхая, сложенная вчетверо уличная афиша Первой послеблокадной выставки служебных собак, состоявшейся 20 августа 1944 года. Страшно подумать о возможной утрате этого уникума. Неизвестно, есть ли где-нибудь еще сохранившийся оригинал такой афиши, но ни в музее истории Санкт Петербурга, ни в мемориальном музее обороны Ленинграда прежде не было никакой внятной информации об этом событии, празднично всколыхнувшем послеблокадный Ленинград. Существует фото очереди к кассам стадиона «Динамо», хотя служебных собак на той динамовской выставке было показано всего восемь. Шесть из восьми были высокопородными рабочими немецкими овчарками, прибывшими с фронта на выставку для участия в племенных рингах и показательных выступлениях. История этой августовской выставки 44 года, гуляющая в сети и устных пересудах, оказалась радикально искажена из-за растиражированной ошибки Ильи Эренбурга, принявшего первое послевоенное собрание городских собаководов-любителей за выставку служебного клуба: «Собак, переживших блокаду, на выставке было, кажется, пятнадцать — маленькие, отощавшие дворняжки; их держали хозяйки — тоже маленькие, высохшие старушки, которые делились со своими любимцами голодным пайком» (Прим: И. Эренбург. «Люди. Годы. Жизнь»)
– и последним из мусорного пакета был вынут лист отпечатанного в типографии и пожелтевшего от времени картона формата примерно А-4, разграфленный в столбцы и аккуратно заполненный разборчивым почерком с двух сторон. В моих руках оказался ОРИГИНАЛ метрики щенка немецкой овчарки, родившегося в блокадном Ленинграде 28 ноября 1943 года. Его Клубное геральдическое свидетельство, мгновенно и безоговорочно подтвердившее казавшийся абсолютно неправдоподобным факт того, что в осажденном городе велась целенаправленная селекционная работа.
Через несколько дней владения этими тремя предметами, когда алчность единоличного обладания уже поулеглась, афишу первой послеблокадной выставки я вернула Клубу. Мы втроем с Мариной Коваленко и Сергеем Рыжкиным тут же сложились и вскладчину приобрели для нее простую застекленную раму. С той поры возвращенная афиша и занимает в Санкт Петербургском клубе служебного собаководства свое почетное место в кабинете начальника. О том, что ценный племенной документ следовало бы тоже возвратить Клубу, не было даже помыслов, сознаюсь.
Теперь, спустя одиннадцать лет со времени этой находки я постараюсь рассказать то, что разведала о судьбе этого предмета.

Пожелтевший кусочек картона. Начало поисков и размышлений
Щенячья карта ? официальный, очень важный учетный временный документ, удостоверяющий достоверность происхождения щенка породистой собаки. Ее получал каждый доживший до тридцатидневного возраста породистый щенок и только лишь к окончанию возраста формирования собаки (примерно, к годовалому возрасту) щенячья карточка обменивалась на настоящую клубную родословную, позволявшую собаке принимать участие в селекционной программе. Нижняя строка на обороте блокадной щенячьей карты уведомляет: «Подделка щенячьей карточки и записей преследуется в уголовном порядке»

 

 


Парадокс
На оборотной стороне карточки, где вплоть до прапрадедов подробно прописано четырехколенное происхождение щенка, каждая вторая кличка его предков имеет фамильную приставку «фон». Это означает, что щенок, родившийся в блокадном Ленинграде, имел чистокровных дедов, импортированных из уже фашистской Германии. Давняя немецкая традиция добавлять приставку «фон» в происхождение чистокровных собак существует до настоящего времени. Вот парадокс: именно в те годы, когда проникновенный Симонов и пламенный Эренбург прямолинейно подогревали доктрину ненависти и призывали «убить немца» ? наличие чистокровных немецких «фонов» с их длинными аристократичными фамилиями не только никак не оскорбляло чувств советского военного знатока-собаковода, но напротив, было тщательно им зафиксировано и сберегаемо как огромная ценность, не подпадающая под идеологические запреты.
Обратите внимание: достоверность происхождения щенка прописана в подотчетном документе так кропотливо, что ошибочная учетная запись в ряду его прапрадедов исправлена красными чернилами, чтобы исключить появление невольного (вследствие вкравшейся описки) фальсификата родословного древа в происхождении будущих потомков этой собаки. Собаководы-практики знали и понимали, что сокровенный механизм наследования рабочих талантов и нрава служебной собаки на практике будет обусловлен генетически, а не следуя патриотическому воспитанию и идеологической поддержке. Эти щенки немецкой овчарки родились в блокадном Ленинграде 28 ноября 1943 года, когда великий советский ученый-генетик Вавилов уже погиб мучительной смертью в тюрьме НКВД и слово «генетика» в нашей стране было смертельно опасно произносить вслух.
Но именно этот оригинал метрики щенка есть подлинное и неоспоримое свидетельство того, что в блокадном Ленинграде не только писали симфонии, сохраняли живую пальму в ботаническом саду и живого бегемота в зоопарке, но и вели планомерную селекционную работу с чистокровными животными, ставя во главу угла тщательное изучение генеалогии.
«Генеалогия в генетике и селекции ? совокупность сведений о происхождении данной особи или группы особей животных или растений. Данные Г., т. е. документы и материалы, свидетельствующие, от каких именно родителей и более
далёких предков происходят изучаемые животные или растительные организмы, имеют большое значение в генетической и селекционной работе».
Большая советская энциклопедия.

28 ноября 1943 года. День Рождения щенка
Блокада уже частично прорвана, муки голода заметно ослабли, и повальная смертность гражданского населения в городе постепенно снижается. В 1943 году в Ленинграде умерло от голода и погибло в результате артобстрелов десять тысяч человек, не в пример двум предыдущим годам, об истинном числе жертв которых нам до сей поры мало известно. Впереди третья блокадная зима. В Ленинграде больше нет домашних собак и кошек, нет певчих птиц в клеточках, на улицах
давным-давно не видно гужевых или милицейских верховых лошадей. Но на улице Театральной, в квартире музыковеда Н. Д Успенского восемью щенками щенится сука чистокровной немецкой овчарки по кличке Ада Микки. Собака племенная, все
ее родившиеся щенки подлежат строгому учету, получают индивидуальные учетные номера и клички на букву «М».
Под номером 1 дробь 4 в общепометном списке записан кобель Мур, владельцем которого становится Ольга Дмитриевна Кошкина, секретарь секции «немецкая овчарка» Ленинградского клуба служебного собаководства ОСОАВИАХИМ, командир взвода инструкторов 34-го Отдельного инженерного саперного батальона минно-розыскной службы Ленинградского фронта.

Три фигуранта дела

 
 
Петр Алексеевич Заводчиков, оригинал его фото довоенной поры с личной подписью был найден мной в кладовке Клуба.
Полковник инженерных войск. Командир Отдельного 34-го батальона Ленинградского фронта. С 1928 по 1941 ? начальник Школы ? Клуба служебного собаководства ОСОАВИАХИМ города Ленинграда. Фронтовой командир Ольги Кошкиной, владелицы блокадного щенка и ее непосредственный начальник в Ленинградском клубе служебного собаководства. Автор книг, статей и очерков о минном, миноразыскном и прочем инженерно-саперном деле в пору войны и о послевоенном разминировании городов и земель, окрестных Ленинграду. Его послужная профессиональная биография достаточно хорошо известна, а китель полковника экспонируется в застекленной витрине постоянной экспозиции Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи в Санкт-Петербурге. Книги невымышленных рассказов о войне «Девичья команда» и «Взрыва не будет», написанные в соавторстве с Сергеем Самойловым, были изданы в семидесятые годы большими тиражами.

Заводчиков, по всей видимости, был очень незаурядной фигурой комсостава военной поры, так как с его мнением и подчас неординарными методами решения поставленных задач считался сам командующий инженерными войсками Ленинградского фронта. Из нескольких эпизодов опубликованных воспоминаний сослуживцев Заводчикова известно, что со срочными докладами он неоднократно обращался прямиком к командующему и иной раз чересчур прямолинейно минуя фронтовую субординацию. Мне в его биографии стало особенно интересно следующее: для штатного офицера Красной армии Петр Заводчиков был на редкость образованным человеком со жгучим интересом к техническим наукам и новейшим выдумкам и изобретениям. Круг его дружеских знакомств включал научных технарей, прикладная физика была его хобби. Напомню, что уже в первые месяцы обороны Ленинграда П.А. Заводчиков в соавторстве с профессором ленинградского Политеха П.П. Кобеко спешно разработал и внедрил специальный истребительный «вьюк собаки истребителя танков» с системой контактной детонации. Кобеко Павел Павлович (1897?1954), советский физик, член-корреспондент АН СССР (1943).
В любительской видеосъемке 2003 года (я приобрела такой диск у автора съемки Н. С. Рахманиной) есть несколько маленьких, но приметных свидетельств о личных увлечениях Заводчикова. В видеоинтервью с уже пожилой дочерью Петра
Алексеевича меня удивило то, что даже близкие многих из его увлечений не замечали.
Например, только после смерти Заводчикова жена и дочь обнаружили в рабочем столе отца и мужа многолетние записи результатов научных исследований и размышлений о свойствах льда (физике льда), которыми Заводчиков увлекся еще в
Блокаду. В той же видеозаписи интересна еще одна малозаметная деталь: человек с непререкаемой репутацией главного ленинградского военного собаковода сам собаки в доме не имел и никто в его семье кроме него самого собаками увлечен не был.
Начальником секции, позднее Школы ? Клуба служебного собаководства Заводчиков был назначен с первого дня создания этой организации в Ленинграде.
Тому, кто не посвящен в особенности служебного собаководства, может показаться странным, что человек, далекий от собак и собаководства, вдруг становится начальником такой специфической организации однако....
Однако отношение к служебной собаке тогда и отношение к собаке служебной породы сейчас различаются радикально. Если в наше время даже Председателю российского военно-исторического общества позволительно вслух говорить о служебной собаке как субъекте взаимной «любви» человека и «меньших братьев», то в довоенную пору в СССР породистая служебная собака была очень дорогостоящим и строго подотчетным объектом нового народного хозяйства, причем не просто объектом подотчетно-плановой экономики, но действенным оружием обороны от бесчисленных внешних и внутренних врагов советской власти.
Здесь в биографии Петра Заводчикова просто необходимо сделать небольшое отступление. Именно Петербург-Петроград к 1917 году имел хорошо поставленное полицейское сыскное собачье дело (школа Российского общества поощрения использования собак в полицейской и сторожевой службе к 1913 году успела выпустить почти 500 учеников) и успешный опыт разведения породистых собак для военных нужд в военном же питомнике (при Измайловском гвардейском полку
первый в России питомник военно-полевых собак был организован уже в 1912 году). В Петербурге родился и начал военную карьеру самый дальновидный и деятельный человек поры довоенного советского служебного собаководства Всеволод Языков. Языков ? безоговорочно, ключевая фигура в истории создания фундамента государственной системы служебного собаководства СССР. Его личный вклад в теорию и практику дрессировки служебных собак и служебного собаководства как
государственной отрасли, обеспечивающей потребности государственных силовых структур, все еще мало известен, истинные заслуги ученого-зоопсихолога и системного организатора пока не оценены по достоинству. Вероятно, причиной
незаслуженного забвения послужило то, что Всеволод Языков, автор пяти книг и абсолютно новаторских для своего времени учебников по прикладному использованию и подготовке военной собаки, неутомимый лектор и преподаватель
РККА, в итоге был осужден по приговору тройки НКВД как враг народа и скончался в лагере на Колыме в начале лета 1941 года. До Языкова учебные пособия по дрессировке военных собак за редким исключением описывали унифицированные
приемы дрессировки, но совершенно упускали из внимания потребности самой собаки. Языков впервые заявил о необходимости научного подхода к изучению вариабельности поведения служебных животных и о том, что дрессировщик военных
собак обязан учитывать психофизические возможности, склад ума, живость, темперамент и особенности характера каждой из них.
Особенности физиологии высшей нервной деятельности и поведения служебной собаки тщательно изучались и обкатывались в научно-исследовательских лабораториях, созданных по инициативе Языкова при Центральной школе служебного собаководства РККА и в Центральной Школе погранвойск ОГПУ — НКВД. Физиология, поведение и генетика поведения собак в научных лабораториях изучались серьезно и последовательно. Работа по изучению наследуемости рабочих
качеств собаки велась учеником Леона Орбели Крушинским и несколькими другими учениками и последователями И.П. Павлова. (Прим: «Исследование по феногенетике признаков поведения у собак». Биол. журн. 1938. Т. 7, No 4. С.
869–892. переиздан. Крушинский Л.В. Эволюционно-генетические аспекты поведения: Избр. тр.– М.: Наука, 1991. 258 с.)
В официально публикуемых биографиях больших советских ученых — академика Орбели и профессора Л. Крушинского — довольно трудно найти прямые ссылки на их работу в закрытых лабораториях кинологических школ в три дцатые годы, но имеется достаточно косвенных свидетельств такой работы. (Прим: Григорьян, Н.А. «Ученый и власть. Новые архивные материалы об академике Л.А.Орбели». Вестник АН СССР . 1991. No 3. С. 60–70.)
«Собаки Павлова», объекты пристального научного внимания, довольно быстро поступили на штатную службу молодой Страны Советов, как только руководству государства доступно и убедительно объяснили, какую выгоду социалистическому режиму сулит изучение физиологии и поведения собак, если применить его на практике. Замечу, что кадровые чистки времен Большого террора практически не задели людей, стоявших во главе системы советского служебного собаководства. Всеволод Языков ? самая большая потеря в истории отечественного собаководства довоенной поры. Учитывая тот факт, что к концу двадцатых годов служебное собаководство уже напрямую курировалось Наркоматом внутренних дел, резонно было бы предположить, что начальником Клуба Заводчиков стал по прямому назначению сверху. Вероятно, Заводчиков получил это назначение как вполне благонадежный человек, которому можно было бы поручить организовать и развить важное новое дело воспроизводства собак, пригодных в будущем для ведения военного дела. О дороговизне немецких производителей, необходимых для улучшения отечественного поголовья, прямо пишет Всеволод Языков. (Прим: Вс. Языков. Курс теории дрессировки собак. Военная собака. –М.: Госиздат, 1928).
Задача разведения отечественных немецких овчарок высокого качества становится главной для специалистов Клуба. Известно, что Петр Заводчиков в высшей школе РККА лично изучал вопросы кинологической одорологии (поиск и распознание веществ по их запаховому следу), слушал курсы лекций Языкова и, возможно, самого Л. Орбели (в мемуарах Заводчикова встречается упоминание о профессоре, еще до войны читавшем командирам РККА спецкурс лекций об обучении собак распознанию запахов в предельно малых количествах искомого вещества). Несомненно, он как инженер-инноватор мгновенно оценил возможности собачьего носа в будущих боевых условиях. Глубинное изучение и понимание деталей этого вопроса в итоге и позволило его Отдельной воинской части уже в 1943 году обеспечить невероятно быстрое снятие сплошного минного заграждения при помощи миноразыскных собак, обезвреживавших минные поля и пути наступления наших войск. Одорологический метод здесь оказался революционным. Саперные приборы того времени не реагировали на противопехотные мины в картонных и деревянных корпусах и на мины в корпусах из пластика или любых других неметаллических материалов. Кроме того, они давали ложный сигнал на любой металлический осколок. А осколками металла земля была густо нашпигована по обе стороны фронта... Саперы со щупами очень часто погибали, подорвавшись на сработавшей от прикосновения щупа мине.
Собаки работали бесконтактно, на расстоянии отыскивая взрывоопасные предметы по запаху самой взрывчатки, что радикально отличало этот метод поиска от всех, существовавших прежде. Саперы — вожатые собак разминировали участки
фронта в шесть-восемь раз быстрее, чем прежде это делали войсковые саперы.


Фото: Вторая рота 34 инженерно — саперного батальона построена для разминирования. Пригород Лениграда 1946 год

Деньги пахнут - овчарка находит их по запаху

Теперь точно известно, что деньги действительно пахнут - немецкая овчарка Зара с саратовской таможни России находит деньги по запаху. Зара служит на таможне, причём, в отличие от большинства своих четвероногих коллег, она натренирована искать именно крупные суммы денег, а не наркотики или взрывчатку. Таких спецов, как Зара,
  • 80

Овчарка Дауфмана.

Далеко не все представители собачьего племени могут носить звание друга человека. Некоторые породы выводились специально для уничтожения людей. К таким породам относится овчарка Дауфмана, свирепость которой вошла в легенды. Эти овчарки были выведены специально для охраны заключенных в лагерях, и характер их сложно назвать
  • 60

Собаки-истребители танков

Противотанковая собака — специально дрессированная собака с укреплённым на ней зарядом взрывчатого вещества. Собака забиралась под танк, срабатывал датчик цели (деревянный штырь длиной около 20 см) и заряд взрывался непосредственно под днищем танка. Собаки применялись Красной армией во время Великой Отечественной войны против
  • 0

Интервью с начальником кинологической службы главного штаба ГКВВ МВД России

Именно в этот день, 21 июня 1909 года, в Санкт-Петербурге открылся первый в правоохранительном ведомстве питомник полицейских сыскных собак. Профессиональный праздник сегодня отмечают и кинологи внутренних войск, выполняющие вместе со своими верными питомцами служебные и боевые задачи, зачастую сопряжённые с риском для жизни.
  • 100

Служебные собаки

День кинологических подразделений МВД России отмечается с 21 июня 1909 года, когда началась история служебного собаководства. Тогда в Санкт-Петербурге состоялось открытие первого российского питомника полицейских сыскных собак, на базе которого была создана школа дрессировщиков. Использование служебных собак быстро
  • 100
Страницы:
1 2

Добавить комментарий

Кликните на изображение чтобы обновить код, если он неразборчив