Кинологи-легенды. Из истории кинологии
Люди, которые вошли в историю кинологии.
Как ни странно, очень небольшое количество источников упоминает о крупных фигурах в кинологии нашего времени, а такие люди были и есть.
Постараемся восполнить этот пробел и напомним несколько известных фамилий:
А.П. Мазовер, Д.С. Волкац, П.А. Заводчиков, С.Б. Малютин, В.В. Колосовский.
Мы расскажем о людях, которые большую часть своей жизни посвятили собакам. И неважно, кем они были по профессии, главное — у них была любовь к собакам разных пород, живой интерес к экспертизе и разведению собак. Эти люди принимали активное участие в различных кинологических мероприятиях: собачьих выставках и соревнованиях; семинарах, нередко с горячими спорами; веселых поездках куда угодно, если это — ради собак; и обязательно — в принятии экзаменов по ОКД и ЗКС. Причем все это зачастую делалось бесплатно, оплачивалось только само судейство (эти суммы мы называли «проездными», ибо их хватало лишь на то, чтобы оплатить проезд из одного конца города в другой, или, в лучшем случае — электричку). Но, как ни странно, никого это особенно не расстраивало.
В те не очень далекие времена (какие-то двадцать-тридцать лет назад) собаководы еще не пытались наживаться на клиентах и коллегах, к получению взяток отношение было отрицательным. Нельзя сказать, что все были кристально чисты и честны. Люди есть люди. Но из всех кристально чистых хочется выделить несколько полузабытых фамилий.
Мазовер Александр Павлович.
Мы называли его Сан Палыч, но с оттенком уважения и любви. О нем ходили легенды. С ним спорили в глаза и сплетничали за спиной, но никто не говорил о нем с пренебрежением, даже недоброжелатели.
Помимо того, что он был экспертом по всем породам собак (мы даже с гордостью называли его «главным кинологом Советского Союза», хотя такого звания не существовало), он написал множество книг по собаководству, читал лекции в Ветеринарной Академии на кафедре генетики и разведения — это был так называемый «вне-факультатив», закончив который, курсант получал право заниматься разведением собак и становился экспертом. Многие наши коллеги были его учениками, окончили эти курсы и продолжают работать в кинологии. Кстати, этот факультатив был бесплатным, но надо было целый год ездить в «Скрябинку» (Ветеринарная Академия им. К.И. Скрябина). Многие посещали эти лекции, несмотря на занятость. Именно Сан Палыч добился открытия этих курсов.
Парадокс того времени — были собаки, были площадки для дрессировки, были и собаководы, а вот профессии «кинолог» не было. Но неизвестно, что хуже: заниматься любимым делом, считаясь «тунеядцем», или, как происходит в нынешнее время, окончив краткосрочные курсы, которые читает любой, называющий себя специалистом, становиться не кинологами, а этакими VIP-персонами, умеющими «делать деньги», о собаках осведомленными на уровне учеников начальных классов средней школы.
Разговоры о том, чтобы включить кинологию в перечень профессий, велись давно, но в советские времена это не было осуществлено (как и теперь). Попытка Сан Палыча легализовать нашу работу, предоставив возможность обучения в одном из ВУЗов Москвы, была одним из первых шагов в этом направлении. Читал он лекции замечательно, увлекаясь сам и увлекая своих слушателей.
Всю нашу огромную страну он изъездил, осматривая поголовье собак разных пород; бывал и за рубежом. Конечно, по персональному приглашению, в основном в Чехословакии и Восточной Германии. Но для большинства из нас и эти поездки были малодоступны.
Слишком многое в советском, а теперь российском собаководстве связано с именем С.П. Мазовера. В чем-то он, возможно, бывал не прав, в чем-то ошибался, но разве в этом дело? Когда этого человека не стало, проводить его в последний путь собрались и ученики, и члены Клуба служебного собаководства, и «охотники». Присутствовали люди и из созданного по его инициативе так называемого МГОЛС — Московского Городского клуба любителей собаководства, приехало очень много военных.
Важно помнить, что один из ведущих советских кинологов А.П. Мазовер прошел всю Великую Отечественную войну, командуя батальоном минорозыскных собак, а до этого руководил подразделением собак-истребителей танков. И отблеск славы воинов-победителей пал на него, как и на других собаководов, также воевавших на различных фронтах Великой Отечественной Войны.
Волкац Диана Соломоновна.
После смерти А.П. Мазовера автор несколько раз заезжал к его вдове, а после окончания курсов и сдачи экзаменов стал ездить туда регулярно. Трудно объяснить, для чего это делалось. Никакими чинами и званиями Диана Соломоновна не обладала, а вот воспитать могла любого.
Собаками Диана Соломоновна начала заниматься давно, еще до войны. Жила она в Харькове, где и стала инструктором служебного собаководства. В один из предвоенных годов именно харьковская команда выиграла Всесоюзные соревнования, которые проходили в Москве.
В 1941 году ее, женщину, призвали с первого курса Харьковского театрального института на фронт, так как «инструктор служебного собаководства» — профессия военная. И начала она обучать призывников обращаться с собаками, также призванными на военную службу. Это правда, собак действительно призывали. Мать автора рассказывала, что видела, как девочка пришла в военкомат с огромной овчаркой, а вышла без нее, в слезах. На собаку пришла повестка, и свою родную собаку приходилось отдавать на нужды армии.
По словам Дианы Соломоновны, трудно было работать с малограмотными людьми, пришедшими воевать и попавшими на выучку к девчонке, да еще и обучать их ухаживать за собаками. Большинство ее «учеников» привыкло к тому, что собака сидит на привязи у дома и лает из-под забора, а тут «какие-то» рефлексы, да еще и ударить не смей. Но слушались, ведь она получила воинское звание младшего лейтенанта, а они были рядовыми.
Легче стало, когда к ней пришли на обучение пограничники, которые сами были профессионалами. Диана Соломоновна рассказывала, что служба собак — подрывников танков себя слабо оправдывала. Случалось, что во время боя вместо того, чтобы бросаться со взрывчаткой под танк, собака бежала искать помощи у проводника.
Слишком тонкая организация нервной системы собак позволяла находить им другое применение. Их начали обучать минно-розыскному делу.
И в этой работе собаки проявили себя замечательно. Но началась жесткая отбраковка, ведь в таком деликатном деле необходимы собаки чрезвычайно спокойные, даже невозмутимые, и с хорошим чутьем. Годились все породы, но предпочтение отдавалось все же немецким овчаркам (после окончания войны название породы поменяли на «восточноевропейская»). Отбракованных собак не расстреливали, а дарили летчикам. А.П. Мазовер пытался однажды уговорить даже комдива взять одну из таких собак.
Думается, что дрессировщиком Диана Соломоновна была необыкновенным, так как в батальоне у А.П. Мазовера именно она ведала дрессировкой, и в их батальоне за всю войну было всего два случая, закончившихся не очень тяжелыми ранениями. Это показатель, учитывая, что «сапер ошибается только один раз».
Собаки находили мины всегда и везде. Большую славу всем минорозыскникам принес рыжий пес неизвестной породы (дворняжка), обладавший отличным чутьем и прекрасным характером.
Вот один из примеров. Наши войска отбили у немцев позиции, и в оставленных врагом землянках и блиндажах стали спешно оборудовать помещение для командира армии и штаба. Так как немцы частенько оставляли различные «сюрпризы» в виде мин, для проверки помещений обычно пускали специально обученных собак (минорозыскные собаки были далеко не на всех фронтах, в большинстве случаев проверка производилась при помощи миноразыскателя и штыря).
В блиндаж, где должен был находиться командующий, пустили рыжего пса (неофициально его звали «профессор Рыжий», подлинная кличка автору, к сожалению, неизвестна). Собака что-то учуяла, и проводник тут же доложил об этом Диане Соломоновне. Последовал четкий приказ: «Разобрать стену!». А ее только построили! Но Диана Соломоновна умела приказывать. Стену разобрали, а за ней обнаружили гранату. Конечно, это не мина, но если бы в проем между двумя стенами, где находилось окно, попала искра от папиросы или горящая спичка — все могло бы взлететь на воздух вместе с командующим. После этого случая в батальон стали приходить целые делегации с просьбой «показать собачку».
Джульбарс (личная собака Дианы Соломоновны) мог бы иметь звание академика. Он был обучен своей хозяйкой всем видам служб, которые тогда только существовали. После окончания войны Джульбарс даже снялся в фильме «Белый Клык». Эта невидная собака, не обладавшая блестящим экстерьером, прошла всю войну и вернулась домой.
Несколько раз автор упоминал о малограмотности рядового состава. Как же эти люди работали с собаками? Увидев, как пес спасает своему проводнику жизнь, находя смертельно опасное взрывное устройство, причем в таком месте, где никто о нем и не подозревал, солдаты кардинально меняли свое отношение к собакам. Во время дождя они укрывали собак своими шинелями; более того, кормили их из своих котелков, и когда Диана Соломоновна выговаривала им за это, преспокойно отвечали: «Да что вы, товарищ лейтенант! Она же чистая!».
Многое можно было бы еще рассказать о Диане Соломоновне Волкац. Также хотелось бы напомнить, что она является фотографом всех книг А.П. Мазовера.
Заводчиков Пётр Алексеевич.
О полковнике инженерных войск Петре Алексеевиче Заводчикове мы знаем лишь со слов Дианы Соломоновны Волкац, которая ценила его высоко как кинолога и как инструктора.
Петр Алексеевич Заводчиков воевал на Ленинградском фронте в инженерных войсках, как и Александр Павлович Мазовер, командуя подразделением минорозыскных собак. В начале войны собак обучали и использовали только в качестве подрывников танков. Об этой героической службе до сих пор публикуют достаточно много недостоверной информации. Автор уже упоминал о том, что Диана Соломоновна Волкац рассказывала о неэффективности данной службы. До создания минорозыскной службы на Ленфронте Петром Алексеевичем была придумана служба без названия, но имевшая большой практический эффект: в ней собаки использовались в качестве «связистов» и «подрывников». Те читатели, которые интересовались темой войны и блокады, знают, сколь малым было расстояние между позициями наших и немецких войск. Часто бывало: выбьют «наши» немцев из окопов утром, а вечером те снова занимают свои позиции. На частой смене позиций и был построен план новой службы собак. План этот был очень жестоким, но война есть война. Когда «наши» менялись с немцами позициями, проводник надевал на собаку шлейку с закрепленной антенной-взрывателем (а в шлейке — взрывчатые вещества) и посылал собаку «на место», то есть туда, где они недавно были; собака, разумеется, не знала, что там теперь находятся немцы, и мчалась по команде домой. Проскальзывая в окоп или в дот, задевала антенной за кого-то или что-то, например, потолок (потолки-то в укреплениях низкие) — и подрывала себя и врагов.
Вернемся к вопросу о собаках — подрывниках танков, о чьих подвигах с таким удовольствием пишут некоторые авторы. Какой же глупой должна быть собака, которая побежит под танк! Рев, скрежет, запах гари, пугающие громкие звуки... Невозможно поверить, что такое чуткое и умное животное, как собака бросится под танк лишь потому, что ее кормили под ним или около…
А как же донесения о танках, подбитых собаками? Обычная подтасовка фактов. Вместо собак поднимались проводники, и бутылками с зажигательной смесью забрасывали вражеские танки и другую технику. И эти подвиги людей приписывали собакам. Конечно, проводники, если оставались живыми, докладывали начальству, что собаки отказываются бросаться под танки, и применять их для этой службы не имеет смысла. Но все было напрасно. Военное руководство, нечасто бывающее на передовой, принятых решений не меняло.
Попробовал как-то один генерал инженерных войск Ленфронта запретить вылазки собак П.А. Заводчикова, подрывавших блиндажи и доты неприятеля, но не танки. Этот генерал оказался не робкого десятка и своего подчиненного Заводчикова в обиду не дал, и даже потребовал, чтобы ему и его подчиненным не мешали воевать, как они считают нужным — но ничего у него не вышло.
Потом, когда была снята блокада и начали разминировать город, собакам было найдено достойное применение.
Книга «Девичья команда», написанная Петром Алексеевичем после войны, разошлась мгновенно, читали мы ее, передавая из рук в руки. Посвящена она была тем, кто, пережив блокаду Ленинграда, разминировал город и пригороды, то есть девушкам-ленинградкам и их собакам.
Именно девушки под руководством опытного инструктора-сапера проделали эту колоссальную работу. О них было известно немногим. Один лишь Пётр Алексеевич написал, как эти девчонки-блокадницы вначале разыскивали собак (почти все животные были съедены, а выжившие не доверяли человеку); потом, завоевав их доверие, начинали обучаться вместе с ними минорозыскному делу. Работать этим девушкам приходилось в основном с собаками беспородными. Немногочисленное количество дворняг, выживших в блокаду, и должно было составить группу минорозыскных собак. Как их отлавливали и приводили, как приучали заново доверять человеку, рассказывается в прекрасной книге полковника П.А. Заводчикова, обладающей большим и редким качеством — она правдива.
Спустя какое-то время после издания книги по ней был снят фильм, но Петра Алексеевича не допустили к подбору актеров и собак. Считалось, что редактор и режиссер сделают это лучше. Фильм получился неправдивым; те, кто его смотрел, проливали слезы над тем, чего никогда не было и не могло быть. Пётр Алексеевич, просмотрев фильм, сказал, что «он писал не то и не о том», но режиссер сохранил свою точку зрения.
Кроме вышеуказанного, Петром Алексеевичем Заводчиковым в соавторстве с Александром Павловичем Мазовером были написаны и другие произведения. Эти книги также являются сейчас библиографической редкостью. Некоторые сведения, опубликованные в них, возможно, и устарели, но основы дрессуры и многое другое не потеряло своей актуальности и сейчас. Ведь сегодня принята лишь западная система дрессировки, а собственный российский опыт — забыт.
Вот, пожалуй, и все, что мы хотели бы рассказать о полковнике инженерных войск Петре Алексеевиче Заводчикове. Остальное есть в его книгах. Автор рекомендует прочесть их всем, кого интересует данная тема. В этих книгах правдиво показана война, блокада Ленинграда и работа собак и людей.
Малютин Борис Сергеевич.
К тому же поколению воинов-победителей относился и Борис Сергеевич Малютин. На фронт он ушел, не успев окончить Строгановское училище, так и не став художником. После окончания войны он начал заниматься собаками, стал учиться экспертизе у Александра Павловича Мазовера и причислял себя к его ученикам.
Знакомство наше началось с того, что автор, откровенно солгав, что является курсантом при каком-то клубе и хочет поучаствовать в судействе, был направлен на ринг отечественных пород стажером к Борису Сергеевичу Малютину, где уже был один стажер. Уже немолодой старший судья в ринге спокойно сел за стол и велел нам расставить ринг кавказских овчарок, а сам начал что-то писать, не обращая на нас внимания. Расставили мы собак по своему пониманию и подошли к Борису Сергеевичу. Он встал, посмотрел на собак, прошелся по рингу и сказал, что где-то видел А.П. Мазовера, который лучше него сможет объяснить нам, стажерам, правила расстановки собак. Действительно, за рингом стоял Сан Палыч и смотрел на собак. Автор попросил его зайти в ринг и помочь с расстановкой животных. А.П. Мазовер отказывался, мотивируя это тем, что на данной выставке он не судит и ему неудобно мешать нам и Б.С. Малютину. Пришлось «применить силу». Тогда он поинтересовался, в чем наше затруднение. Мы сомневались лишь в одном: правильно ли мы поставили собак на первое и второе место? А.П. Мазовер помог нам определиться и пояснил, что собаки почти равноценны. Затем уже Б.С. Малютин начал диктовать описания. Он говорил, что любое описание должно быть составлено так, чтобы становилось понятным, какая собака была на ринге, какой породы, какого качества. Словом, описывать «от кончика носа до кончика хвоста».
Теперь, по прошествии многих лет, автор удивляется тому, что многоопытные судьи (А.П. Мазовер и Б.С. Малютин) не только учили нас, как составлять описание, но и внимательно выслушивали наше мнение по поводу экстерьера собак. Оказывается, их искренне интересовало наше мнение и наше видение собак, возможно, несколько отличавшееся от общепринятого. Но еще большее удивление испытал автор, когда по окончании выставки Борис Сергеевич уже в клуб принес отзыв, причем отпечатанный на пишущей машинке — кстати, весьма лестный.
Таким образом автор и был принят на курсы в один из клубов ДОСААФ. Впоследствии, когда выдавалась возможность, автор всегда старался пригласить Бориса Сергеевича на какую-нибудь выставку, зная, что его судейство будет интересным.
Над современными судьями Б.С. Малютин посмеивался, давая им хлесткие характеристики. Однажды, описывая одного известного эксперта и знатока как «образованнейшего и интеллигентнейшего человека», он вдруг, отвечая на вопрос по поводу не менее известного руководителя одной из российских кинологических организаций и, кстати, человека, тоже производящего впечатление очень образованного, согласно закивал головой: да, мол, он и умен, и образован… А потом очень смешно протянул: «но он же жу-у-лик». Больше расспрашивать не имело смысла, все было и так понятно.
Хозяева собак, которых он судил, были поражены не только его знаниями, но и доброжелательностью. Кроме того, удивляла и его дотошность. Например, проводит он экспертизу, смотрит на собаку и вдруг говорит: «а ведь эту собачку я где-то видел». Достает блокнот и, перелистав страничку-другую, читает, что судил эту собаку тогда-то и там-то. Вот так память! А ведь Борис Сергеевич уже был немолод.
Кроме того, в центральном клубе ДОСААФ имелись написанные лично Борисом Сергеевичем Малютиным картины известных собак, неоднократных победителей всесоюзных выставок. Писал он их не с натуры, а по фотографиям. Было приятно, приходя в клуб, видеть портреты лучших собак, вывешенные на стенах в хороших рамах. Вот только где сейчас эти картины!?
В.В. Колосовский.
Еще одно такое «забытое имя» — полковник В.В. Колосовский, начальник питомника южнорусских овчарок, охранявших Внуковский аэродром. К сожалению, теперь никто не помнит его имени и отчества.
В послевоенные годы все более или менее крупные предприятия охранялись с помощью собак. Для охраны выбирались собаки пород: южнорусская, кавказская, восточно-европейская овчарки и даже беспородные, если по злобности и бесстрашию они годились для работы. Но собак таких пород тогда было мало, хотя любой мало-мальски уважающий себя питомник обязательно держал хотя бы пять собак породы южнорусская овчарка. По бесстрашию, надежности и быстроте реакции «южаки» превосходили все другие породы. И Колосовский начал отбирать по стране и покупать для нужд своего питомника южнорусских овчарок. В результате питомник ВОХР (военизированная охрана) Внуковского аэродрома был почти полностью укомплектован белыми красавцами.
Казалось бы, что там охранять? Сами самолеты, ангары, склады, где хранились горюче-смазочные материалы, летное поле. Как работали «южаки» во Внуково, мы не видели и не знаем. Нам рассказывали, что они работали не только на блокпостах и в зонах свободного окарауливания, но и вместе с проводниками. Два проводника с собаками на поводках обходили по периметру аэродром в разных направлениях, встречались и опять расходились. Такой обход совершался каждую ночь. Ни угонов самолетов, ни каких-либо еще происшествий не случалось. Даже знаменитая жалостная история о брошенной кем-то на Внуковском аэродроме овчарке, два года ждавшей хозяина, не могла произойти там, где работал Колосовский. Ее сразу же подобрали бы проводники, устроили у себя или научили работать в питомнике.
Но к тому время Колосовского уже не было в живых. Его детище — питомник, укомплектованный южнорусскими овчарками, был сочтен нерентабельным, и преемник полковника Колосовского полностью ликвидировал его. Работников уволили или перевели на другую работу, а собак уничтожили.
Нам рассказывали, что этот человек был очень скромным и тихим, единственной его слабостью были его «южаки» и питомник, которым он руководил. Ушел из жизни он так же тихо и незаметно, как и жил. Мы не знаем, смог ли бы Колосовский отстоять свой питомник.
В одном из номеров журнала «Огонек» была опубликована большая статья о питомнике южнорусских овчарок с фотографиями маленьких щенков на руках женщины-проводника. Точно известно, что никаких сведений и архивов об этом уникальном даже по нынешним временам питомнике не существует. Сведения обо всех питомниках воздушного гражданского флота были уничтожены. Сохранены только отчеты о кормах, купленных для собак, нормы на «одну голову», а вот для каких пород собак эти корма были приобретены — неизвестно. Ничего не известно также о родословных, кличках, выставках, дрессировках. Все документы были уничтожены «за ненадобностью». Кое-что должно было сохраниться в архивах ДОСААФ, но, к сожалению, после распада этой организации часть архивов «перекочевала» и находится в частных руках — доступа к ним нет. Если же рассматривать родословные наших собак «до седьмого колена» и далее, то у них обязательно найдется предок из питомника ГВФ «Внуково» или какого-либо другого питомника той же системы.
Судьи постоянно учатся, а кто обучает заводчиков?
Профессия кинолог
"Кинология и безопасность" - факультет Академии безопасности и права
Женщины в кинологии
Кинологическое образование – проблема сегодняшнего дня
Новость отредактировал: maugli - 26-03-2023, 21:02